Дмитрий Соколов о "Наговоре"

Преподавательница Рина (Анастасия Цыпина) переживает тяжелый психологический кризис, начинающий постепенно разрушать ее жизнь. Время от времени ей мерещится загадочная темная фигура, из-за чего Рине все чаще кажется, будто она сходит с ума. Она ищет ответы у психолога, родителей и даже гадалки, но все тщетно: видения становятся интенсивнее, и каждая ночь превращается в изматывающий кошмар наяву. Единственный человек, который действительно может ей помочь – близкая подруга Катя (Елена Васильева), готовая высидеть с Риной несколько недель в квартире, пока кризис не завершится… вопрос лишь в том, получит ли измученная женщина благополучное избавление.

Петербургский режиссер Михаил Владимиров – не новичок ни в профессии, ни в жанре: на его счету уже есть комедийный триллер «Ветки» о женском соперничестве и неприятных тайнах, вылезающих наружу в самый неподходящий момент. «Наговор» – концептуальная противоположность динамичных и легкомысленных «Веток»: это медлительная, пропитанная тягостным напряжением, хоррор-драма, последовательно изучающая весьма неприятные – но значимые для многих людей – проблемы. При том, что фильм не лишен ряда заметных проблем, режиссерская сноровка и умелое поддержание нужной атмосферы превращают «Наговор» в любопытную (даже если местами неровную) работу, предлагающую думающим зрителям немало пищи для размышлений.

Сценарий небогат на события, а сюжет развивается в подчеркнуто медленном темпе. Основное внимание сфокусировано на том, как жизнь Рины плавно – но неумолимо – рассыпается, а душевное состояние необратимо ухудшается, затягивая женщину в водоворот тревоги, страданий и отчаяния. Низкая динамика с лихвой компенсируется актерской работой Анастасии Цыпиной, которая даже самые простые и минималистичные сцены отыгрывает с вовлекающей самоотдачей. При том, что в фильме немало сторонних персонажей, именно благодаря устойчивому акценту на терзаниях Рины в «Наговоре» исправно работает драматический компонент.

С хоррор-составляющей в фильме тоже дела обстоят неплохо. Управляя неторопливым темпом с помощью «пугалок» (о них чуть ниже отдельный разговор), а также грамотно играя с монтажом и освещением, Владимиров потихоньку генерирует ощущение смутной, но всепроникающей опасности, столь же бесформенной, сколь и неотступно преследующей главную героиню. Пустые улицы под серым небом, погруженные в рыжеватый полумрак переулки и темные углы квартиры транслируют атмосферу, которую легче и точнее всего можно описать словосочетанием «русская хтонь», только без иронических оттенков.

Это впечатление потерянности отдельного человека – не столько физической, сколько духовной – аккуратно выстраивается с первых же сцен, и сопровождается периодическими появлениями зловещей темной фигуры, мельтешение которой где-то на периферии восприятия натягивает нервы Рины до предела. Типичных «скримеров» здесь, впрочем, мало, саспенс создается за счет фоновых появлений загадочного персонажа, провоцируя постоянное чувство беспокойства – совершенно непонятно, где и в какой момент появится пугающий силуэт.

К сожалению, в определенный момент некоторые достоинства фильма оборачиваются его недостатками. Для хронометража в районе двух часов, в «Наговоре» остро не хватает разнообразия визуальных приемов, так что где-то к середине накал начинает спадать, поскольку одни и те же саспенс-механики повторяются вновь и вновь, а сюжет начинает отчетливо пробуксовывать. Часть однообразных хоррор-сцен или бытовых диалогов точно можно было бы сократить: медлительность от этого бы стала более «концентрированной», а драматические нюансы – более ярко выраженными.

В финальной трети, когда подруга приходит Рине на помощь, ритм и нервозность все же медленно нарастают, сглаживая эти недоработки. К тому же, несмотря на сложности с чувством темпа, «Наговор» в целом безоговорочно медитативное кино, и увлекает прежде всего густой, забирающейся под кожу атмосферой, в которой переплетаются растерянность, злость и страх. Как художественная целостность, фильм все же работает, в том числе и потому, что сюжет складывается в трагическую, но жизненную историю с понятным - и предупреждающим – месседжем. Баланс драмы и хоррора под конец смещается к первой из двух составляющих, но как раз по этой причине «Наговор» заслуживает внимания тех, кто любит дискомфортное кино о распаде личности. Это минималистичный, не идеальный, но вовлекающий слоубернер, сочетающий проработанный психологический портрет с давящей атмосферой хоррора.