Andy Davidson – In the Valley of the Sun – 2017

Солнце встало и плыло по небу на высоких белых облаках, а Тревису виделись сны. Не красные реки, не озера крови. Не мать или старые песни, не дождь, стучащий по стене, не мимоза во дворе. Не отец. Не сарай за домом и не самолеты, жужжавшие над головой, не жуки и не мухи или что-то в этом роде. Вместо этого снились мальчик и женщина. В этом сне они стояли, держась за руки, на буром травянистом склоне перед их домом. В пурпурном небе над ними мерцали звезды.

Странно, что сначала была издана вторая книга Энди – немолодого автора, снискавшего популярность и ворох премий за дебютный роман. Роман про дитя лодочника был не совсем плохим и в некоторых местах даже интриговал, поэтому еще один роман сносного писателя мы взяли сразу. На этот раз это оказалось историей про вампиров. Но не простых вампиров, а серых и убогих их представителях, которые слишком возвышены, чтобы разговаривать вменяемо.

Мальчик с рожком поднял глаза и увидел голую, ненормальную тетеньку. Пожилая женщина, его бабушка, тоже увидела и тотчас взялась за четки у себя на шее и заговорила что-то по-испански. Мальчик смотрел, вытаращив глаза. Мороженное таяло у него в руке. Мертвая девушка медленно шагала к нему.

На обложке специально указаны три известных автора, чьи имена должны привлечь внимание к книге. Вот только от них в книге есть буквально по одному пункту: от Маккарти тут гнетущие пустынные пейзажи, от Райс – вампиры, а от Хилла, наверное, неординарные сцены посасывания, так как он тот еще любитель изобрести что-то свое, объединив два обыденных момента и добавив к ним немного жути. По такой логике любого нового автора с его «оригинальными идеями», «видением сцен» и подобным, можно сравнивать со старожилами жанра, так как кто-то об этом уже писал, и сравнение корректируется в зависимости от начитанности читателя.

Я это сделаю – подумал он. – Вот увидишь. Буду сидеть, скрестив ноги, на песке среди камней и ящериц, как какой-нибудь мистик в духовных исканиях. Я буду ждать. И солнце взойдет и вскипятит ненавистную кровь в моих венах. Потом остается только сухое и пустое чучело, такое рыхлое, что оно сломится и его развеет ветер. И ты там тоже будешь».

«В долине солнца» - хоть и история про вампиров, но вампиры здесь не подвержены привычному шаблону их существования. Мы можем представить, почему они отдают предпочтение высасыванию крови из промежности (возле причинных мест, со внутренней стороны ноги, все же, проходит одна из самых крупных артерий), а не из шеи. Шея тоже присутствует, но в адекватной жертве, на которую потратили немного времени, выбирают нижнюю часть; верх – это для быстрого перекуса.

Здесь-то Ридер впервые увидел ее в тени брезентовой палатки ее отца: светлокожая, наполовину мексиканка, в голубом платье, рассматривала сломанные на солнце карманные часы в лотке старьевщика через дорогу. Он проследил за ней, пока его отец торговался с мужчиной из-за цены на скамеечку для ног. Она улыбнулась, прежде чем тронуться с места, сложив часы, и эта ее улыбка показалась ему воронкой в воде, которая затягивала его, беспомощного, через пыльные лотки, через закуток, где бородатые мужчины продавали со своих пикапов ржавое фермерское оборудование и глиняную посуду. Ее длинные загорелые ноги были все в солнечных пятнышках под кедровыми деревьями. Она пересекла шоссе и исчезла среди пыльных палаток и клеток с животными на продажу – утками, кроликами, овощами, собаками и лошадьми, среди горячего воздуха, наполненного неприятными запахами зверей и навоза.

Персонажи книги, поголовно, полностью проблемные. Нет ни одного спокойного, мирного – даже ребенок со своими тараканами. Тут и тема отцовства параллельно желанию найти второго/третьего папу своему ребенку, живодерство, потуги любить и быть любимым, измены, нужда обретения себя как личности, ПТСР, смерть детей, вьетнамские флешбеки – набор горя, которое выливается на героев сложно концентрировать и в какой-то момент читатель перестанет сопереживать героям, надеясь, что все наладиться, а будет желать им быстрейшей смерти.

Дом погружается во тьму. Она чувствует, как земля с песком впивается в ее голые руки и лицо, пока она идет по коридору к гостиной. Двигаясь на ощупь, она ударяется голенью о швейный стол матери – за которым та шила себе одежду на лето, платья из лоскутов ткани, дешево купленной в городской лавке. Она достигает ставен, надеясь закрыть их от бури, и тогда слышит крик Мэттью. Пронзительный, полный ужаса. Она зовет его по имени, перекрикивая рев, словно товарный поезд, сотрясающий стены и половицы. Она прощупывает в темноте стену, пока ее кулак не смыкается на дверной ручке – чулана у передней двери, где, помнит она, ее отец хранит дробовик, которым отпугивает людей из банка, только он не держит его заряженным. Как только она оказывается внутри, дверь захлопывается в кромешной тьме, и она не видит даже полок, пусть на них все равно лежит только каменная соль.

Но самой проблемной персоной является вампирша, которая нашла себе «доенную корову», чья кровь омолаживает/возвращает жизнь/наливает румянцем и вообще самая-самая, и в то же время страдает, потому что ее коровка отказывается принимать такую жизнь и пытается уцепиться за остатки пожухлой травы на пустеющем поле. И в довершении, она полностью зависит от своей коровки и без частых посасываний его «нектара жизни» начинает растворяться и пропадать из этого мира.

Он видел длинное костлявое существо, выползающее на четвереньках из-под шкафчика под спальной полкой. Глаза мерцали в свете, который падал в кемпер со столба снаружи. Тощее, бледное и голое, с клочками волос, липнущих к шишковатому черепу, оно обогнуло лесенку на полку и взобралось по ней, медленно, подобно насекомому, остановившись на полпути, чтобы обернуться через плечо и уставиться на Тревиса, и его глаза внезапно вспыхнули и засияли красным, прежде чем снова почернеть. И Тревису показалось, будто он увидел внизу твари покачивающиеся груди, изогнутые и острые, как серпы. Белое платье, которое Тревис находил в шкафчике, зацепилось, будто сброшенная кожа, за ноготь ноги и тянулось за тварью. Оказавшись на узкой полке, она повернулась на четвереньках.

Монотонное повествование, основанное на бренности окружающего мира и способе найти себя, с редкими вкраплениями странных быстрых поступков, создающих экшн на пару страниц, не сильно нас привлек. Рецензии на книгу, поголовно именуют книгу чуть ли не прорывом в вампирской литературе, нас же эта история мучала своим содержанием и длительностью, которая никак не хотела заканчиваться и подкидывала все более и более изощренные мысли, а также странные убийства. Не тот вариант, когда грузное повествование привлекает к прочтению – в этот раз это было мучение.

Сесил отложил бумаги и встал. Расстегнул ремень и вынул из брюк. Револьвер при этом выпал из кобуры и упал на пол. Сесил, залившись краской, быстро нагнулся, чтобы его подобрать. – Сесил, - проговорил Ридер уравновешенно, принимая у него ремень, - отстрелишь себе член в штабе – никогда не станешь лейтенантом. Младший рейнджер осторожно положил пистолет на стол Ридера вместо с кобурой и ключами.

Главная особенность романа – это и его проблема. Привязавшийся к жертве и говорящий «люблю» вурдалак – не новинка в жанре. Даже превращение «любимого» в себе подобного – было в известнейшем интервью. Читатель заведомо знает, что получается в такой ситуации и удивить на этом поле будет сложно. Добавить к любви элемент смерти и связанных одной кровью сердец – не делает историю интереснее, а скорее вызывает недоумение, зачем отходить от вековых канонов жанра. Но тут вампиры все же коптятся на солнце.

Вскоре они вдвоем направляются в сторону спальни, сбрасывая одежду, а когда он кладет ее на кровать и возвышается над ней, а она начинает расстегивать на нем ремень, Рю понимает, что сделать то, ради чего он пришел, желал не он, а некто другой. Это был поступок человека, которого он знает лишь как «того, кто крадет мое лицо». Того, что берет его ремень в руку и велит девушке повернуться кругом, и она – улыбаясь, уверенная, что ее ждет что-то новенькое, захватывающее, греховное, - поворачивается. И тогда кожаный ремень обхватывает ее горло. Выходит не очень гладко. Несколько позже Рю открывает глаза и понимает, что стоит на коленях в туалете, закрыв ладонью рот. Крови на пальце больше нет, и на полу тоже. Ее вкус остался только на языке. Ее дыхание учащается. Она подтягивает к раковине и брызгает водой себе на лицо, делает несколько длинных, глубоких вдохов. Чувствует, как ее сердце перестает колотиться.

По качеству издания книга соответствует своей скидочной цене – почти белая, тонкая бумага, хорошая печать, минимум помарок и опечаток. Обложка с привлекательной вывеской дорожного мотеля интригует наличием вампиров в таком месте. Издание качеством примерно такое же, как было у «лодочника» - в меру хорошее и вполне подходящее для дальнего места книжной полки, откуда никогда больше доставаться не будет.

Она нежно проводит пальцами по ране. В долгой печали ковбоя, в его тоскливых блужданиях, в желании его личности-незнакомца – найти мать, которую он потерял, и как-то извращенно ей отомстить, любить ее так, как она никогда не любила его, причинить ей боль, какую она никогда не причиняла ему, во всех этих злостных противоречиях – он, и его кровь наполняется сочным, бархатным наркотиком, жидким пламенем. После Остина Рю выпила крови побольше и пересекла ночь и время, чтобы сделать его своим, он – ее утешение.

Объяснить себе почему эта книга вызвала такое у нас отторжение, адекватно, мы не можем. К вампирам мы относимся хорошо, к засушливым штатам тоже, но вот тандем этих вещей в голове противится соединению. Читателям, которым хочется увидеть все воздаяния и внутренние возлежания вампирской души, и, если они не боятся длинных, глубоких предложений – эта книга понравится. Мы ожидали бодрой истории, а получили вялых кровососов.

Она вернулась к кабинке и подсела к Сэнди. Когда мальчик, почесав голову, снова принялся за дроби, Аннабель представила, как они вдвоем, она и Сэнди, наверное, выглядели откуда-нибудь из темноты снаружи, с другой стороны шоссе, с широкого поля, что восходило к горам. Каким, должно быть, казался незримому наблюдателю их свет – маленький огонек в кафе, где мать с сыном тихо сидели в кабинке и не могли включить себе музыкальный автомат.