Лилия Шитенбург – Алан Рикман: творческая биография – 2025

У меня нет никаких оснований быть недовольным моей карьерой, честно. Она такова, какова есть. Хаотична, полагаю. В «Зимнем госте» Филлида говорит: «Ты должен открыть свое сердце и впустить в него хаос». Возможно, это и есть тот урок, который я должен был усвоить.

Большинство людей запомнили Алана Рикмана как злобного профессора из серии фильмов о Гарри Поттере. При учете, что я посмотрел эту серию только на январских праздниках (не кидайте тапками, да, я тот человек, который умудрился пропустить огромный культурный пласт), но суть и историю мог представить по множеству мемов и отсылок, нахватавшихся за эти годы; для меня Рикман – это Ханс и Метатрон. Именно такой, каким помню его из детства и таким он навсегда и останется.

Продюсер Джоэл Сильвер пришел ко мне в гримерку в Нью-Йорке и устроил весьма странную кинопробу. Кто-то вошел с ручной видеокамерой, возможно, для того, чтобы позже показать снятое Брюсу Уиллису, и я должен был произнести пару реплик. Давайте посмотрим правде в глаза: я получил роль в «Крепком орешке», потому что дешево им обошелся. Они платили Уиллису 7 000 000 долларов, и поэтому им надо было найти людей, которые бы работали даром.

Биографии, в основном, интересно читать. Особенно, если в самом начале не будет подобных фраз: «Я создал в гараже огромную корпорацию. Сам. Один. А то, что родители вложили несколько миллионов, чтобы я мог это сделать – так ведь это инвестиция в будущее». Без такого, уверен, мне будет интересно почитать о трудах человека, который «добился». Вот только сложно представить, что «биография» актера может сделать такую серьезную подставу, просто потому что не увидел слово «творческая».

В молодости Алан Рикман, помнится, раздражал некоторых критиков своей «медлительностью», - он гениально отомстил им, доведя мнимый дефект до совершенства и возведя в принцип: его стареющий герой смакует каждое из отведенных ему мгновений. Его радости иногда оскорбительно просты, а порой и вовсе недоступны пониманию окружающих, его печали – всего лишь часть радостей, может быть, самая острая.

Существуют книги, эмоциональное потрясение, во время чтения которых, формирует статью, подобно этой, еще до того, как перевернешь последнюю страницу. В основном эти эмоции не связаны с сюжетом или историей книги: они появляются благодаря (или в этом случае лучше сказать «вопреки») технической составляющей книги. Творческая биография Алана Рикмана, как бы не хотелось, вызывала зрительное (или глазное) страдание. И это помимо того, что не увидел слово «творческая» на обложке.

Любопытно, что пресловутая медитативная «медлительность» его сценического существования (за исключением комедий) становилась длительностью отложенного во времени экзистенциального поражения, задержанной на три часа спектакля смертью, распадом, а на экране его властная фотогения гарантировала героям вечную непобедимость. Их могли убить, но унизить не могли. В героях Рикмана – даже самых эмоциональных, неуравновешенных и сомневающихся – чувствовалась непоколебимая устойчивость. Из этой уверенной плотной тяжести и мощи физического присутствия можно было при желании извлекать сексуальные оттенки, но еще выразительнее и определеннее Рикман играл контроль и власть как таковые.

Осознание, что читаешь набор рецензий на театральные постановки, в которых участвовал Рикман и то, что ничего больше здесь не будет, придет не разу. Сначала будешь пытаться прорваться через эмоциональные описания персонажей, актеров, мест постановки, трупп; но вскоре просто продолжишь плыть, в надежде прочитать хоть о чем-то, что ты видел сам. Не уверен, что даже пара читателей данной книги видели хоть один спектакль с Аланом воочию. Читатель прорывается сквозь тяжелый, обильный на эпитеты, часто бессвязный (для такого просто ума как у меня) и неадаптированный под художественные нужды текст.

Громоблещущий напор премьера Вест-Энда или Бродвея для него вопрос требования материала, выбора и усилия, а не непременное условие игры. Вальмон требовал победительности, Гамлет – нет. В статусе звезды Алан Рикман неумолимо продолжал играть так, словно длящееся во времени поражение героя сыграть было важнее, чем абстрактный моральный триумф. «Гигантом английской сцены» его назовут лишь спустя многие годы.

Можно понять эмоции человека, который об этом пишет: уверен, Лилия Шитенбург получает удовольствие от увиденного и ее знания театра превосходят подавляющее большинство читателей. Если раскладывать текст на составляющие, можно увидеть картину, которую пытаются донести читателю, но это совершенно не художественный текст. Слишком мал процент людей, кому рассказы о театральных постановках доставят удовольствие. Так я считал.

Работа актером на многих картинах позволяет наблюдать за режиссерами. Так как будто учишься на режиссерских курсах. И быстрее всего ты научишься, если уже на второй день съемок поймешь, что перед тобой полный идиот.

Обычно стараюсь обойти стороной рецензии на книгу, так как они могут повлиять на суждение: либо будешь пытаться найти то, чего на самом деле нет, но мог «не увидеть», либо просто не захочешь публиковать статью, так как она идет вразрез со всем прочитанным. И тут могла быть такая же ситуация, только большинство отзывов на книгу описывают какая она хорошая и как интересно было почитать о ролях Алана.

Герои Рикмана «любили власть», и власть отвечала им взаимностью. За свою карьеру он переиграл немало бизнесменов, успешных дельцов, хозяев жизни, политиков, власть имущих и прочих «столпов общества». Случалось так, что его герои и в самом деле пользовались своим могуществом, «чтобы широко распространять человеческое счастье вокруг себя», но личностная исключительность все равно оказывалась на первом месте – ее обеспечивал тот самый «эффект присутствия», которым так славился актер.

Именно поэтому (или вопреки) появилась эта статья. Мы могли видеть Рикмана только в кино. Его театральная жизнь прошла мимо отечественного зрителя. И раз я не могу посмотреть то, что мне расхвалили в книге, меня это раздражает и оно сразу становится не интересно. Так как в таком случае приходится полагаться на оценочное суждение человека, который много лет работает в околотеатральном бизнесе. Там точно знают больше меня. Но! Так как я не могу посмотреть постановку и обличить визуал, который мне нахваливали – получается, это просто чье-то мнение, с которым невозможно поспорить.

Алан Рикман не успел в великий спектакль Питера Брука середины 1960-х, и отсутствие любой из заглавных ролей этой пьесы в его биографии – большая потеря. Недаром одним из лучших созданий в карьере Рикмана остался революционный проповедник Жак Ру – в монологе, написанном Питером Барнсом для «Свидетелей революции» на ВВС (1989). Знаменитый парижский священник, бунтарь и лидер фракции «бешеных» Жак Ру (к слову, один из второстепенных героев «Марат / Сада») в маленьком телевизионном моноспектакле обрел голос исключительной силы.

Ценность данной книги в коллекции весьма призрачна: с одной стороны, это книга про актера, которого люблю с «Догмы» и «Крепкого орешка», с другой, в ней нет ничего о его жизни, стремлениях, невзгодах, победах, поражениях. Да – это «творческая биография» и в ней нет практически ничего о его жизни. «Творческая» рассматривайте в контексте «театральная». Я увидел «Алан Рикман» на обложке и подумал, что наконец-то перевели его дневник, который выпустили еще в 22 году, а так как книга была запечатана, на форзаце написано только слово «сеанс», аннотация отсутствовала, точнее, была недоступна. С этого и начались проблемы.

Вовсе не тонкость актерской игры, а интеллектуальное обаяние, которое преобразуется в физическое, - именно эта фирменная метаморфоза рикмановской фотогении оказалась наиболее востребованной кинематографом.

Добавим к этому приводящий в неистовство стиль форматирования страниц – в какой-то момент, не первый раз в этом году сталкиваюсь с таким: стало «модно» не выравнивать текст по ширине, а оставлять по стандартному левому краю. И, может быть, это было бы оправдано в такой маленькой книжке, вот только переносы слов при этом выглядят как издевательство над читателем. Ради конкретного примера посмотрите на фотографию страниц, специально сделанную для этой статьи – очень рад, если этот пример никак не повлияет на ваше чтение. У меня такие моменты вызывают приступы бешенства.

Его глубоко запрятанное простодушие не предлагалось к прочтению, а оскорбленная гордыня едва не превратилась в чувство собственного достоинства – все это, несомненно, добавляло обаяния и герою, и актеру, уверенно нащупывавшему путь своей будущей неотразимости. Обадия Слоуп был повержен, а вот Алан Рикман начал получать письма от поклонниц – пока только британских.

В довесок пройдемся по тому, что печать на страницах далеко не всегда ровная (текст завален к углу), так еще и на некоторых страницах заканчивается тонер, отчего текст выцветает. В основном меня упрекают за такие «незначительные» придирки (особенно когда не замечаю то, что видят другие), но в таком маленьком формате книги – это вопиющее издевательство. Еще и перевернутые страницы с цитатами, «уехавшая» вниз нумерация – ну не могу понять и принять такой «дизайн», хоть убейте. Полностью не вместившаяся буква «Н» на обложке должна была навести на раздумья, но нет, интересно же почитать.

В нерасторжимой связи героев, в гармонии их откликов друг на друга было нечто музыкальное – то, что продолжалось и усиливалось опытами совместного музицирования: она перебирает клавиши на пианино, за ее спиной возникает неотчетливая мужская тень с виолончелью – так и появляется призрак.

А забили гвоздь в крышку гроба этого издания фотографии, напечатанные в книге. Даже скриншоты из фильмов при печати дали бы лучшее качество, чем то, что напечатано в книге. Формат книги далек от артбука (да даже от стандарта «обычно» книги): будь такие фотографии напечатаны в большой книге, на глянцевых страницах, ничего бы не сказал. Тут мы имеем формат меньше чем фотография 10х15, да еще и черно-белые снимки. Никак не получается понять, как именно дали добро такой халтуре? Даже если скачали фотографию из интернета в отвратительном качестве (не хотите или не можете приобрести официальную фотографию), так воспользуйтесь нейросетью – она бесплатно сделает лучше, чем то, что вижу в книге.

В RADA Рикман успел сыграть Войницкого в «Дяде Ване», Кривого Зоба в «На дне», а в последней его тамошней серьезной победой стал Шекспировский Анджело в «Мере за меру» (харизматичный, коварный и лицемерный наместник герцога, карающий чужие пороки, чтобы скрывать свои. Надо полагать, что некоторые аспекты дарования молодого актера не были секретом для его педагогов).

Общее впечатление от книги должно было бы быть не самым хорошим (просто, потому что не те ожидания, не тот формат и все вышеописанное), если бы не цитаты Рикмана, собранные из разных журналов и структурированные по темам. Именно они сгладили негатив и дали то, ради чего и читаются биографии – это эмоции и мысли объекта повествования. В начале хотел посоветовать держаться подальше от этой книги, но эти цитаты – то, что нужно фанату и читателю, которому интересно что же было в голове человека, а не то, каким он был на сцене.

Возле тебя всегда найдется человек с мачете. Как только ты решишь, что добился успеха, рядом окажется кто-то, кто подрубит тебе ноги. Кейт Бланшетт однажды сказала очень правильную вещь. Она сказала, что горизонт постоянно смещается, но это и неплохо. Отличное ощущение, что ты все еще не добрался до места.

Фанатам Гарри Поттера точно стоит обходить стороной эту книгу: если вы ожидаете чего-то нового о Северусе, будете разочарованы. Этой главе жизни Алана уделено не больше десяти страниц. В остальном, книга займет свое «какое-то» место в книжном шкафу: она не настолько плоха, цитаты в конце книги ее вытянули; место это будет далекое, высокое и горизонтальное. Уверен, что в следующий раз прикоснусь к этой книге только когда затею очередную перестановку в шкафу – очень надеюсь это будет не скоро.

Винсент Прайс совершенно потрясающе играл и комедийные роли, он невероятно разносторонний актер. И мы все знаем, куда его привел талант играть отрицательных персонажей – это стало его ярмом на всю жизнь. Но я все равно очень рад, когда меня с ним сравнивают