Edward Lee – Header – 1995

- «Головач» — это худшее, что смогли придумать местные деревенщины. Это что-то вроде закона гор. Если кто-то причиняет тебе сильный вред, в виде отмщения ты вправе сделать худшую из всех мыслимых вещей. То есть «головач».

Что такое «Головач»? Держа в руках книгу Эдварда Ли можно сразу ожидать конкретно отличного от придуманного даже самым воспаленным сознанием ответа. Имея в библиографии более 40 книг, с каждой из которых Ли повышает градус висцеральных изрыганий забродившей мозговой жидкости, можно предварительно оценить уровень насыщенности кровавыми, эротическими и кровавоэротическими фантазиями, одухотворенный в одной из первых его работ. Небольшой Головач в изобилии дарит читателю черепной отдых после тяжелого рабочего дня.

– Верно, мальчик. Практика. И во вскрывании девчачьих голов у меня было много практики, могу тебе сказать. Мы с твоим папочкой – упокой Господь его душу – были, наверное, лучшими мозготрахами, отсюда и до самого Нового Орлеана.

Термин «Головач» –  своим звучанием, ассоциативным рядом (на удивление можно придумать множество терминов или ситуаций, которые могут быть описаны данным словцом, помимо вдоволь использованного в книге), да еще и обложкой с лысоватой, отделенной от обычного места крепления головой и маленькой ручной пилой, принадлежность, как и манеру использования, далеко не каждый может знать – накрепко войдет в обиход читателя (без условных действий, следующих за раскрытием его истинного значения) и сможет применяться не только в светской беседе, но и как секретное послание любимым.

- Одна из дочек Слейда, верно? Это видно по большому расстоянию между глаз. А все из-за того, что ее мамаша, пока была беременна ею, выпивала ежедневно по паре кувшинов самогонки. Восьмерых таких нарожала.

Рассказ повествует о многолетней борьбе соседей, кровной вражде, которая у деревенщин происходит не в зале суда, а в головах; в основном женских, но за неимением новых нетронутых лиц, может и переключиться на особей мужского пола. На войне все на одну голову. В любом противоборстве сторон побеждает самый находчивый, многочисленный или сумевший вывести из строя большую часть вражеского войска. На протяжении трех поколений местные деревенщины производили боевые действия в головах соседей, до момента пока очередная вылазка во вражеский тыл не покончила с боевым отрядом раз и навсегда. До момента появления во владениях молодой крови: с молоком, с боевым духом и серьезным желанием помочь семье совершить отмщение.

Да, «мозготрах» — это все. Ничто так не снимает стресс от повседневной жизни, как он. Ни с чем не сравнимый кайф. И другого было не дано, потому что все те девки, а пару раз и парни, приходились родней людям, причинившим его Папе вред. Поэтому Трэвис, возвращаясь по шоссе в свете полной луны, под шум галдящих в деревьях квакш, решил уделить время самопознанию.

История не держится на одном молодом герое: разбавлением головных забав занимается федеральный агент, идеально выполняющий свои прямые обязанности по пресечению незаконного самогоноварения и еще идеальнее следящего за безопасностью законного нелегального обогащения людей с подорванными большими суммами денег моральными устоями. Агенту удается оставаться беспристрастным к ужасу творящему у него за жетоном, но полностью ломает его осознание ситуации, в которой он не смог отличить серьезную болезнь любимого человека от желания получить удовольствие всеми возможными отверстиями.

Ясное, безоблачное, потрясающей красоты небо манило его. Он выехал из лощины и вернулся на шоссе. Остаточное ощущение от содеянного было на удивление нейтральным. Убил двух парней, сжег хибару, скинул десять кило в ручей и гуляет с кучей бабла, способной покрыть дефицит бюджета штата. Каммингс поежился. Но все это ради чего-то гораздо более важного, разве не так?

Непредвзятое отношение к деревенщинам нельзя описать одной коровьей лепешкой. Скудоумие, помпезность, социальная иерархия «выбравшихся» - в каждом действии, в каждой реплике таится пустой внутренний мир, который не изменится ни от переезда в большой город или свое имение, ни от увеличения объемов и градуса, выпиваемого за завтраком. Простота диалогов соседей визуализирует беззубых старичков в соломенных шляпах, где-то на американском юге, с соломинкой во рту, бутылкой (с этикеткой ХХХ на ней) в другой, когда они стоят, глядя на свое ранчо, солнце скрывается за горами, а они продолжают наблюдать за черной кобылой, тщетно старающейся покинуть свой загон. 

В обязанности этой прославленной команды из трех человек входило пресечение изготовления нелицензированных алкогольных напитков – в частности, кукурузного ликера, - а также их нелегального распространения и продажи. В округе, где уровень безработицы превышал сорок процентов, самогоноварение было доходным делом. Только почему-то незаконным.

Работы Эдварда Ли напрямую коррелируются с добрейшим по своей шумности и глубочайшим по лирике музыкальным жанром pornogrind. Персонажи, места действий, антураж, ну и само «действие» материализует в голове шипящий звук кассетного магнитофона (по слухам и по сей день записывающий молодые группы) с вокалом глубоко поставленным, натренированным, только что высказавшим все, что накипело в бачок унитаза и еле слышными гитарными рифами на фоне нескончаемой феерии бластбитов. Продолжительное чтение книги помогло вернуться в школьные года к увлечению такими яркими группами как Cock and Ball Torture, GUT и Rompeprop. Единожды возлюбленные гуттуральные мотивы не оставят просто так. Без лоска и фанфар – только тяжелый брутал.

Третий выстрел разделил его макушку надвое, словно удар мачете по дыне. Каммингс стоял. И смотрел. Уже второй раз за день глаза у него расширились, несмотря на режущий их кордит. Тишина, как в три ночи на кладбище, постепенно подступила к нему вместе с простой мыслью.

Маленькая, качественная, неубиваемая книжечка, хрустящая струнами души при сильном раскрытии обложки и резком перелистывании страницы. Робкие попытки насильного расширения зоны видимости текста приводят к громки крикам и ненатужным страданиям книгопечатной продукции. Слишком грубый и мощный внешний вид для столь хрупкой малютки. Как и все остальные книги, изданные Полтергейст Пресс – Головач – качественный представитель книгопечатной продукции, лишенный мелких внутренних проблем, как минимум из-за своих крохотных габаритов.

Поэтому он сжал ей горло, и переполох прекратился. Однако где-то с минуту она продолжала оказывать яростное сопротивление. Билась и лягалась, как попавшая в силки выхухоль. Даже зарядила ногой Трэвису между ног, да так, что тот сам чуть не заорал от боли. Но он продолжал сдавливать ей горло, и в конечном счете ее хлебальник побагровел, как брюхо освежеванного опоссума, а гляделки угасли.

Эдвард Ли – личность известная в кругах любителей экстремального хоррора. Очень много молодых писателей (не ушедших в более денежные жанры) смогли раскрыть свои потенциалы и передать словами самые грязные, брутальные и неэтические фантазии, как раз после знакомства с его работами. Не так много людей, готовы бросить Ли вызов и переплюнуть его в уровне жестокости. Поэтому «Головач» является идеальным началом для продолжительного знакомства с творчеством автора и со всем жанром в целом. Если после прочтения в сердцах вы не воскликните: «Да он больной», то стоит задуматься перейти на более дружелюбную литературу.

Потому Трэвис, не забыв процедуры, прикрутил круговую пилу к электродрели и принялся вскрывать голову Чесси Кинни. Во влажных стариковских глазах Дедули заблестели слезы радости. Шуму было много, но, чтобы вскрыть черепушку, времени потребовалось не больше, чем высморкать соплю из носа.